Первое, что он помнил в своей жизни - это темноту. Тёплую, как он сам, мохнатую, как он сам, барахтающуюся, как он сам. Темнота пихала его в бока и живот, и он тоже принялся пихаться и толкаться, стремясь выбраться куда-то наверх, куда - он был в этом уверен - нужно было добраться во что бы то ни стало. Темнота не сдавалась, но всё же он был сильнее - самую малость, но всё-таки сильнее. Это было хорошо. Даже не мысль - мыслей у него пока не было - само ощущение того, что он сильнее всей этой темноты вокруг, дарило невероятное удовлетворение, радость, попахивающую злорадством. Впрочем, он не знал, что такое злорадство. Пихаясь и отталкивая от себя темноту, он выбрался наверх, оказавшись на самой вершине барахтающейся куче чего-то мягкого и тёплого. Это что-то больно пнуло его в живот, но только он примерился ответить тем же, как почувствовал, как кто-то хватает его за шкирку и поднимает. Слепо отбиваясь и пытаясь вывернуться, он услышал голоса - первые в его жизни голоса.
- Каков красавец? Сильная будет тварь, когда вырастет. Возьмёшь его? Не сейчас, когда чуть подрастёт... - сказал голос, чуть хрипловатый, не низкий и не высокий, почему-то испугавший его до того, что он бессильной тряпкой повис в чужой хватке.
- Сильная тварь, говоришь... - с сомнением отвечал второй, принадлежавший (он был уверен в этом) сильному, волевому мужчине. - Вон как обвис, - голос был хриплым и грубым, однако враждебности не вызывал и не пугал, как первый.
- Он меня боится... - загадочно ответил мужчине его собеседник. - Чувствует, поганец, кто его держит.
- Ладно, - после некоторого колебания ответил Грубый. - Собака мне не помешает, а уж слушаться-то я его заставлю.
- В этом я не сомневаюсь, - ухмыльнулся Страшный. - Ну тогда встретимся через пару недель. Эти твари быстро растут - он уже и бегать будет.
- По рукам, - послышались глухие удаляющиеся удары. Страшный пробормотал:
- Ну вот и ладушки... А теперь пошли, стервец, будет у тебя теперь свой домик, - снова послышались удары, однако теперь они не удалялись, зато его самого раскачивало и трясло, а он лишь панически бил лапами по воздуху. Внезапно тряска и удары прекратились, и его опустили на что-то довольно мягкое, но, к сожалению, холодное. Затем послышался жуткий лязг и удары удалились. Он остался один. Один в своей новой жизни.

- Ты идёшь? - я обернулся к босоногой девушке, которую пятнадцать минут назад встретил на обочине скоростного шоссе. Да, вот так вот просто встретил - она стояла там, в одной ночной рубашке, босая, безучастная ко всему: неподвижно застыла, глядя куда-то в темноту окружающего дорогу леса. Хорошо хоть, что лето на дворе, а то моментально бы замёрзла и умерла. Люди часто так делают - в смысле, попадают в какие-то странные ситуации и умирают ни с того ни с сего, хотя вроде бы до этого помирать не собирались.
Я подождал, пока моя новая знакомая догонит меня - она шла медленно, очень медленно, я весь извёлся, пока она преодолела расстояние в какие-то жалкие пару десятков метров. На вид ей было лет двадцать с хвостиком, для человека, я имею в виду. Впрочем, она была человеком, тут я ошибиться не мог.
- Давай, идём, тут недалеко, - я схватил девушку за руку, но она тут же резко вырвалась и отступила на несколько шагов.
- Ты слишком медленная, - обвиняюще сказал я. - Если ты не можешь идти быстрее, я тебя понесу.
Она мотнула головой и отошла ещё дальше.
- Я тебе ничего не сделаю, - буркнул я. - Только хочу помочь.
Она не поверила. Ну да, трудно поверить, особенно если ты торчишь посреди глубокой ночи на загородном шоссе в одной ночной рубашке.
Воцарилось молчание. Я терпеливо ждал, когда она решится на что-нибудь; она напряжённо наблюдала за мной, готовая в любой момент рвануть в лес. Босиком, ага. Разумеется, я сдался первым. Никогда не отличался особым терпением.
- Послушай, меня не интересует твоё тело или отдельные его части, - слегка раздражённо произнёс я. - Твоя душа мне тем более ни к чему, не говоря уже про жизнь и прочие высокие материи. И, чтобы окончательно прояснить, даже твои рука сердце меня совершенно не прельщают, тем более у меня есть невеста. Уяснила? - она не отвечала и не двигалась, ничем не показывая, что смысл моих слов достиг её сознания. Всё это начинало меня злить.
- Послушай, я всего лишь хочу помочь, - она вновь отпрянула, когда я попытался приблизиться. Молчание между нами стало уже совсем угнетающим; что самое худшее, я не мог понять, как мне вести себя дальше: если я разозлюсь, то она наверняка убежит, а если развернусь и уйду - так и останется стоять на обочине, пока не обессилеет, или не попадёт под машину, или ещё чего похуже... С другой стороны, уговаривать её у меня не было ни сил, ни времени, да и желания особого тоже. Немного поразмыслив, я сказал:
- Дальше по дороге, через пару километров отсюда стоит бензоколонка. Я направляюсь туда и тебе то же советую. По крайней мере, там есть телефон, сможешь позвонить - родителям, там, друзьям, службам порядка - как они тут у вас называются?.. - она вновь отступила и резко мотнула головой, выставив перед собой руки в запрещающем жесте. И тут до меня дошло. Знакомое ощущение, такое сладкое, такое обманчивое...
- Хочешь остаться здесь? - спросил я, и сам поразился, сколько жалости прозвучало в моём голосе. Самоконтроль, ау!.. Когда все, что я думаю, перестанет отражаться на моём лице?..
Однако её это задело. "Не твоё дело!" - вот что я прочитал в её глазах, но не услышал ни звука. Ситуация прояснилась. Она не хотела говорить, и желание это было достаточно сильным, чтобы действительно заставить её молчать.
- Послушай, - я попытался говорить как можно мягче, но голос мой всё равно дрожал - не то от ярости, не то от жалости.
- Я понимаю... Вернее, я догадываюсь, о чём ты думаешь... Ну, то есть думаю, что догадался... - да, речи мне никогда не давались. Особенно, когда я пытаюсь залезть в душу к себе или, тем более, собеседнику. - В общем, прости, если лезу не в своё дело... - ох, да кому сейчас важна эта вежливость! Меньше вступлений, дурак, ближе к сути!
Мне пришлось закрыть глаза, глубоко вздохнуть и сосчитать до десяти, прежде чем я снова был в состоянии продолжить разговор. Стараясь не давать себе время на обдумывание того, что говорю, я выпалил:
- Ты думаешь, что если останешься здесь, то время остановится и ничего больше не произойдёт, верно? - она выразительно покрутила пальцем у виска, но я не сдавался:
- Вернее, ты не думаешь, ты надеешься на это. Я точно знаю, я сам... Хотя это не суть как важно... - чувствуя, что вновь начинаю путаться в словах, я беспомощно взмахнул руками и с отчаяньем произнёс:
- Это не сработает! - я продолжил прежде, чем она успела возразить. - Вернее, в какой-то мере это сработало, но лучше не стало. Это слишком сложно объяснить... - я вновь замолчал, пытаясь сформулировать свою мысль. - Понимаешь, в какой-то степени ты действительно вырвалась из своего мира, но не физически, а... духовно что ли. В общем, теперь он воспринимает тебя как нечто чужеродное или что-то в этом духе, - она вновь покрутила пальцем у виска, но я уже увлёкся.
- Подожди, дай я объясню! - забывшись, я ничтоже сумняше уселся прямо на асфальт и продолжил вдохновенно вещать:
- Смотри, есть великое множество миров. Некоторые из них практически изолированы, некоторые, можно сказать, "нараспашку" - входи, кто хочет, уходи, кто хочет. Но в целом каждый мир индивидуален, и все его обитатели - такая же часть одного целого, как, к примеру, земля или океаны... Однако в то же время есть существа, которые... как бы сами по себе. Некоторые просто были созданы такими, но большинство... как мы с тобой. Можно сказать, мы рассорились с собственным миром, и он больше не желает иметь с нами ничего общего. И тогда происходит отторжение - как клетки организма отторгают чужеродный белок. Рано или поздно этот мир избавится от тебя - либо ты уйдёшь сам, либо тебя вышвырнет. Чаще всего это означает потерю тела и кучу неудобств, связанных с переходом в другой... скажем так, в другой план бытия. Что самое худшее, при этом ты оказываешься абсолютно беспомощен - даже беспомощнее новорожденного младенца. То, что от тебя останется, вполне могут растащить по кусочкам, или присвоить в личных целях, или просто подчинить на веки вечные... или пару тысяч лет. В конце концов, твоё сознание может оказаться слишком слабо, и ты просто растворишься в бытие, окончательно потеряв себя. Хотя некоторые считают, что рано или поздно это случается со всеми... - я пожал плечами и замолчал, устав молоть языком. Она всё ещё стояла напротив меня и, похоже, внимательно слушала, хотя вздумай она уйти, я бы даже не заметил, полностью сконцентрированный на изложении своих мыслей. Ободренный её присутствием, я продолжал:
- Поэтому я предлагаю тебе другой вариант: уйти самой, пока тебя отсюда не вышвырнули. Я могу это устроить, но для этого нужно добраться до заправки. Идёт?
Она по-прежнему молчала и лишь смотрела на меня недоверчивым взглядом. Подождав около десяти минут, я пожал плечами.
- Как знаешь, - поднявшись с земли, я, не оглядываясь двинулся вдоль шоссе - туда, где, как подсказывало чутьё бродяги, горели огни заправочной станции.

Я остановился и принюхался, неожиданно уловив запах, который искал. След был ясным и чётким - наша цель была здесь, совсем недавно была. Я рванул вперёд, воодушевлённый наконец-то найденным запахом, Хозяин бесшумно скользил за мной.
В чёрных тоннелях этого неприятного местечка мы блуждали уже который час, полагаясь лишь на мой нюх да артефакт, которым лич купила свою свободу. После пятнадцатого по счёту тупика, в который мы забрели, я начал думать, что это бесконечное блуждание никогда не кончится - Кассайн Адригу, будь он проклят, будет водить нас по этим тоннелям ещё пару тысяч лет. Хозяин, похоже, разделял мои опасения, мрачнея с каждым часом.
Однако след всё же был, и я нашёл его - запах леса, драконьей крови и каких-то цветов, названия которых я не знал, в изобилии росших вокруг Её дома. Ещё след пах ванилью и корицей - что-то подобное было у неё на кухне сегодня утром, когда Хозяин сшиб один из шкафчиков. Нехорошо получилось, но этому старому ящеру разве объяснишь... Когда мы встретились, он не был таким упрямым - но если я лишь повзрослел с тех пор, то он напротив постарел, осунулся и устал - что не лучшим образом сказалось на его характере. Невольно я подумал, что привязался к этому зловредному старику, но тут мои мысли прогнал второй запах.
Второй человек, тот, которого Она искала, пах кровью, смертью и, как ни странно, свежими розами. Ещё примешивались запахи старого дерева, холодного камня, ночного леса. Хозяин чувствовал неприязнь к этому человеку, и она передалась мне, заставив глухо заурчать. Впрочем, вампиров мы никогда особо не любили.
Я уверенно бежал по следу, чувствуя, как приближаюсь к цели - запахи усиливались, и всё чётче я чувствовал присутствие Кассайна - Хранителя, повелителя этого мирка, в котором мы так бестолково заблудились. Его запах раздражал меня, заставляя ускорить бег: вино, какие-то пряности, а самое противное - тьма и ложь, - вот чем пах его след, эти бесконечные тоннели и вообще всё вокруг. Я зарычал и обернулся к Хозяину.
В обличье бескрылого ящера он нёсся за мной по опротивевшему тоннелю, и я увидел, что он всё так же силён и ловок, как раньше. Но запах Хозяина говорил о другом - к ароматам гор, напоминавших мне о прошлой жизни, и холодных ветров, дующих над снежными вершинами, добавился запах старости, пока несильный, но уже вступающий в свои права. Быть может, Хозяин тоже почувствовал его? Иначе зачем мы несёмся сейчас по этому треклятому тоннелю спасть девушку, чей след пахнет цветам и ванилью? Иначе зачем нам, тысячу лет бродившим по Мирам, искать Дома, где кто-то будет нас ждать?
Впереди забрезжил свет и я понял, что мы уже близко. Скоро мы решим остаться ли в небольшом особняке, скрытом посреди леса, или же отправиться дальше, в поисках другого убежища.
Скоро настанет осень, и нам нужно искать ночлег.