Как ни странно, но жизнь начинала налаживаться, хоть я и проворочался без сна всю первую ночь, думая о всяких гадостях: с вожатой умудрился расплеваться в первые же десять минут пребывания на новом месте, а девчонки шарахались от меня, как от прокаженного. Тем не менее, уже на следующий же день я обнаружил в этой жизни немало хороших вещей. Например, весьма неплохую еду, дырку в заборе и Никитоса. Последнее можно было бы назвать редкостным везением - нет ничего хуже, чем жить в одной комнате с человеком, который тебя боится или ненавидит. Так что если этот тихоня отнёсся бы ко мне как и девочки, то я, наверное, всё-таки сбежал бы куда-нибудь уже на третий день. Ночевка на улице - кто-то даже находит подобное романтичным...
Никто меня не трогал, никто не отваживался указывать, что мне делать, так что я, предоставленный самому себе, бродил, где вздумается в полном одиночестве, сражаясь с крапивой и комарами. Не самые лёгкие противники, надо сказать!
Однако, как и любая идиллия, всё это продолжалось недолго. Уже утром третьего дня произошло нечто такое, что заставило меня изрядно перепугаться... И надолго забыть о всех своих проблемах, в сущности, таких незначительных!..
Итак, утром третьего дня я с какого-то перепугу проснулся ещё до рассвета - случалось со мной такое иногда. Мой организм никогда не прислушивался к ходу часов, самостоятельно решая, когда ему спать, когда бодрствовать, когда питаться, а когда предоставлять мне полную свободу от всяческих низменных потребностей... Проснувшись в утреннем полумраке, я некоторое время лежал, думая снова заснуть, чтобы не изводиться в ожидании завтрака, но что-то тревожило меня, мешая спокойно отправиться в царство Морфея. Я перевернулся на другой бок и понял, в чём дело: соседняя кровать оказалась пуста. Я не слышал размеренного дыхания Никитоса, и именно эта маленькая деталь мешала мне заснуть. Впрочем, стоило мне заметить пропажу соседа, как я почувствовал себя даже слишком бодрым. Он не похож на парня вроде меня, которому может приспичить побродить на рассвете по лесу... Не то, чтобы я беспокоился (вряд ли бы с ним могло что-то приключиться), но всё же Никитос неплохо ко мне относился и всё такое... В общем, моё верное шило потребовало немедленно выяснить, куда же девался этот тихоня.
Я потрогал рукой его подушку - тёплая. Значит, ушёл недавно да ещё и постель не застелил, что было не очень на него похоже. Быстренько одевшись, я выскочил из домика и рванул к дырке в заборе. Вряд ли Никитос нашёл какой-то другой лаз, скорее всего, просто видел, как я выбирался в лес...
Возле забора мои догадки подтвердились - я нашёл новёхонькую пятирублёвую монету. Больше её потерять было некому, так что я с внезапным азартом принялся разыгрывать из себя сыщика, пытаясь понять, куда Никитос мог направиться. Это оказалось несколько сложнее, чем обычно показывают в фильмах, но, в конце концов, я решил, что тихоня пошёл к реке. Не то, чтобы я прямо-таки "выследил" его, скорее, это была чисто интуитивная догадка, подтвердившаяся по пути - я нашёл ещё одну монету, двухрублёвую. Ещё рубль не оставил у меня сомнений - Никитос с какого-то перепугу решил искупаться в неположенном месте. Я прибавил шагу, отмечая, что солнце поднимается всё выше и выше. Скоро в лагере объявят подъём, и если мне их мнение до лампочки, то Никитосу может и влететь за самовольную отлучку и опасную забаву.
На берегу небрежно валялась одежда - я так и знал! Сам же Никитос вынырнул где-то посередине реки через секунду после того, как я обнаружил его брошенные вещи. Меня он, похоже, не заметил и, набрав воздуху побольше, нырнул снова. Я покачал головой: кажется, тихоне и правда нравилось это занятие. Не сказать, что я не люблю купаться, но тут же вроде опасно...
Впрочем, оказавшаяся совсем узкой речушка казалась поистине Раем на земле - чистая, прозрачная вода, не открывавшая моему взору никаких коряг и прочих опасностей, склонявшиеся к самой воде ивы, тёмные силуэты маленьких рыбёшек у самого дна... Идиллия какая-то. Почему-то всё это мне здорово не нравилось.
Никитос, так и не заметивший меня, лежал на спине, легко держась на воде. На зрение я никогда не жаловался и только тихо присвистнул: казавшийся чуть ли не дистрофиком тихоня, похоже, серьёзно занимался каким-то спортом. "Плаванием," - ехидно подсказала логика. Да уж, нырял он здорово...
- Никитос! - заорал я, сложив руки рупором. Тихоня от неожиданности ушёл под воду, но тут же вынырнул, изумлённо глядя на меня. Балда, я тут уже минут десять топчусь... - Никитос, вертайся давай, пока нас не хватились!
Он резко ушёл под воду. Через секунду его голова вновь показалась на поверхности, являя мне искажённое страхом лицо. Парень бился, как рыба на берегу. "Судорога?.." - промелькнуло у меня в голове. Я скинул кроссовки и ринулся в реку.
Сказать, что я испугался - значит, ничего не сказать. Когда до меня дошло, что Никитос там всерьёз собрался утонуть, я сам почувствовал, что задыхаюсь - только не от судорог, а от ужаса. Я успел забежать в воду по колено, когда голова утопающего вновь вынырнула из воды.
Я не знаю, что было бы, если бы я не остановился. Помогло бы это Никитосу или же только погубило меня самого - ответ на этот вопрос мне неизвестен. Но тогда я замер, как громом поражённый, не веря своим глазам.
Лицо утопающего приняло какой-то странный, серебристый оттенок. Но если это ещё можно было списать на удушье, то нечто, напоминающее акулий плавник, возникшее на затылке Никитоса никак не укладывалось в мои представления о мире. Голова тихони скрылась под водой, уступив место огромному рыбьему хвосту, какому позавидовала бы любая русалка. Я протёр глаза, но вынырнувшая голова, уже мало напоминавшая человеческую, заставила меня осесть в воду, обхватив голову руками. Я зажмурился, попытался проснуться, слабо веря, что у меня это получится. Плеск, создаваемый бьющимся в воде телом, прекратился. Сердце моё стучало как бешеное, и я не сразу решился снова посмотреть на этот, похоже, окончательно спятивший мир.
В нескольких шагах от меня расположилось странное существо, напоминавшее что-то среднее между рыбой и человеком. Длинный, гибкий рыбий хвост, над которым имелся вполне человеческий торс, две руки и голова. Перепончатые пальцы - четыре длинных, пятый практически исчез; тяжёлая нижняя челюсть, слегка выдвинутая вперёд и закрывавшая пол-лица; острые уши, на деле бывшие скорее плавниками, чем ушными раковинами. Три плавника на голове, большой центральный, поменьше по бокам, напоминавшие какой-нибудь странный шлем древних жителей Атлантиды; практически исчезнувший нос; щели-жабры, напоминавшие кошачьи усы... И посреди всего этого великолепия огромные тёмные глаза, смотревшие на меня с таким отчаянием, что я чуть не разрыдался.
- Ни... Никитос? - тихо спросил я, пытаясь унять дрожь в голосе. Существо кивнуло, и из его глаз покатились слёзы.
- Прекрати! - истерично крикнул я. - Только этого ещё не хватало! И вообще, мужчины не плачут, понял?! - скорее, я утешал сам себя, но и Никитос вытер перепонками глаза, с надеждой уставившись на меня.
- Не смотри так, - буркнул я, втайне ударяясь в панику. - И вообще, скажи уже что-нибудь! - однако вместо ответа он снова заплакал, разинув рот. Я заметил у него в пасти несколько рядов мелких треугольных зубов и нервно сглотнул.
Ситуация была какой-то неправдоподобной, дурацкой. Я совершенно не представлял, что мне делать - я ещё даже не до конца верил в реальность происходящего.
- Ну прекрати ты реветь, - сердито сказал я, дотрагиваясь до его плеча. Тело Никитоса оказалось неожиданно холодным и скользким, как у рыбы. И тут меня осенило.
- Ты что, вообще теперь говорить не можешь?! - с ужасом спросил я. - Нет, только не надо снова плакать!
Никитос кивнул. Рыдать он перестал, зато смотрел на меня с такой феерической смесью отчаянья и надежды, что я сам почувствовал желание сесть и заплакать.
- Вот что... - неуверенно сказал я. - До лагеря я тебя вряд ли дотащу, тем более ты скользкий. Сам ты тоже не дойдёшь, - Никитос печально кивнул, указывая на хвост. - Так что придётся тебе пока остаться тут. Я сейчас быстренько сгоняю за завтраком, принесу тебе чего-нибудь пожевать, согласен, - он снова кивнул, не отрывая от меня взгляда. - А потом мы на сытый желудок вместе подумаем! И я ещё блокнот какой-нибудь притащу или что-то вроде того, писать-то ты, думаю, сможешь?.. - я говорил преувеличенно бодро, сам не очень-то веря, что тут можно что-то придумать. Происходящее было нереальным, невероятным и больше всего напоминало дурной сон, какой может присниться разве что больному наголову человеку...
Когда я отправился назад, Никитос смотрел мне вслед, будто брошенный щенок, которого хозяин оставил в коробке на улице. Я уже скрылся за деревьями, когда услышал громкий плеск нырнувшего в воду тела...